113. Сознав, в чем существо жизни христианской, и не находя ее в себе, ум начинает работать, чтоб добиться до того, читает, размышляет, беседует. При этом, та истина, что жизнь зависит от сочетания с Господом, преставляется в разных видах и обсуждается, но все еще остается далекою от сердца, еще не ощущается; от того и плода не приносит.

114. Обращается внутрь ревнитель, и что, думаете вы, здесь находит? – Непрестанное брожение мыслей, непрестанные страстные приражения, дебелость и холодность сердца, упорство и неподвижность на послушание, желание делать все по своему, словом – находит у себя внутри снова все в очень дурном состоянии. Опять разгорается ревность, и труды обращаются уже на свою внутреннюю жизнь, на мысли и расположения сердца. В руководствах к внутренней духовной жизни он найдет, что надобно внимать себе, надобно наблюдать за движениями сердца, дабы не допустить ничего недоброго, надо Бога помнить и проч. Начинаются труд и усилия в этом направлении. Но мыслей не удержишь, как подвижного воздуха, дурных чувств и движений не можешь пропустить, как дурного запаха от трупа гниющего, и к памятованию о Боге не поднимается ум, как намокшая и подмерзшая птица. Что же делать? Говорят: терпи и трудись. Идет терпение и труд, – а внутри все одно и тоже. Попадается, наконец, кто-нибудь из знающих дело и растолковывает: от того у тебя все нестройно внутри, что там качествует разложение сил: ум идет своим чередом, а сердце своим. Надобно ум соединить с сердцем; тогда брожение мыслей прекратится, и ты получишь руль для управления кораблем души, – рычаг, которым начнешь приводить в движение весь твой внутренний мир. Как же это? Навыкни умом в сердце молиться: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!» И эта молитва, когда научишься совершать ее как следует, или лучше, когда она привьется к сердцу, приведет тебя к желаемому концу: она сочетает ум твой с сердцем, она уложит брожение мыслей и даст тебе силу править движениями твоей души.

115. При благоприятном обороте дела, подумавши, решается человек не вдаваться более в развлечения, а жить себе по внушениям страха Божия и совести с самоотвержением. За это решение благодать Божия, действовавшая доселе со вне, входит внутрь чрез таинства, и дух человека, немощный – соделывает мощным. На эту сторону совсем уже переходит сознание и свобода; и у человека начинается внутренняя жизнь пред Богом, жизнь истинно свободная, разумно-самодеятельная. Потребности душевнотелесные и требования внешних случайностей уже не развлекают его, напротив, он начинает заправлять ими, якоже Дух дает. Как самодержец, восседит он на престоле сердца и оттуда дает повеления, как чему быть и как что делать.

   Такое самодержавие начинается с первой минуты внутреннего переворота и вселения благодати; но в совершенстве является не вдруг. Почасту прорываются прежние владыки и не только тревогу производят во внутреннем граде, но нередко и самого владыку града уводят в плен. Такие случайности в начале бывают часто; но сила напряженной ревности, постоянство внимания к себе и делу своему и благоразумное терпение в трудах по нему при помощи благодати Божией все более и более делают их редкими. Наконец, дух столько становится крепким, что приражения прежних воздействователей на него бывают для него то же, что пылинка для гранитной стены. Дух пребывает в себе неисходно, стоя пред Богом и самодержавствует силою Божиею невозмутимо крепко.

116. Ищущий внутреннего царствия Божия, или живого богообщения, естественно думает все о Боге, с усилием обращая ум свой к Нему, о Нем только и читать ему хочется, о Нем и беседовать. Но эти одни занятия, без других, о которых скажу после, не доведут до искомого. У мистиков это занятие одно выставляется на вид, потому что они теоретики, а не практики. Есть несколько излишества на этот предмет и в католических руководствах к духовной жизни, а это не безопасно. Оно приучает к легкоте: ибо легче умствовать, чем, например, молиться или внимать себе; располагает к самомнению, как работа ума, которому так сродно кичиться, и может совсем охладить к практике, и, следовательно, остановить прочный успех, льстя успешностью в этом умовом деле. Посему-то здравые учители остерегают от этого, и советуют не вдаваться слишком в это занятие, с ущербом для других.

117. Понятнее будет, если скажем о том, что бывает с душою, и как нам надобно держать себя, когда крепко захочется помолиться или когда потянет на молитву. Это испытывают все в большей или меньшей степени, и на переходе от самотрудного искания к живому богообщению и по достижении его. Состояние это похоже на то, в каком бывает человек, когда о чем-либо задумывается. Задумавшийся уходит внутрь себя и сосредоточивается в своей душе, не обращая внимания на свою внешнюю обстановку, на лица, вещи и события. Тоже и здесь; только там – дело ума, а здесь – дело сердца. Находит влечение к Богу, душа собирается в себя и становится пред лицо Бога, и, или изливает пред Ним свои надежды и болезни сердечные, как Анна, матерь Самуилова, или славословит Его, как пресвятая Дева Мария, или стоит пред Ним в изумлении, как часто стоял св. апостол Павел. Тут все своеличные действования – мысли, намерения прекращаются, и все внешнее отходит от внимания. Душе самой не хочется заниматься ничем посторонним. Бывает это и в церкви, и даже на молитвенном правиле, или при чтении и размышлении, может быть, даже во время каких-либо внешних занятий, и среди общества. Но во всех случаях оно не зависит от произвола. Однажды испытавший это влечение может помнить о нем, желать повторения его, напрягаться к нему, но сам своим усилием не привлечет его: оно находит. Произволу остается одно: когда найдет, не позволяй себе расстраивать его, а попекись, сколько сил есть, дать ему простор побольше побыть в тебе.

118. Наконец, проходит период томительного искания; счастливый искатель получает искомое: находит сердце и устанавливается в нем умом своим пред Господом, и стоит пред Ним неотходно, как верноподданный пред Царем, и от Него получает власть и силу править всем своим, и внутренним и внешним, благоугодно Ему. Это момент, когда Царствие Божие приходит внутрь и начинает проявляться в свойственной ему силе.

119. Начинается труд навыкновения умной молитве ко Господу, – этому спасительному деланию. Начатки плодов оживляют веру, вера усиливает труд и умножает плоды; дело спеется. В продолжении именно этого труда навыкновения умной молитве ко Господу, учащаются, по милости Божией, те влечения внутрь пред Бога, о которых была уже речь. А потом приходит и то, что это вовлечение внутрь укрепляется навсегда, и внутрь пребывание пред Богом становится непрекращаемым. Вот это и есть водворение царствия Божия внутрь нас. Но, прибавим, это есть вместе с тем и начало для нового круга изменений во внутренней жизни, который прилично назвать одухотворением души и тела…

   С психической же точки зрения о царствии Божием должно сказать следующее: царствие Божие в нас зарождается, когда ум сочетавается с сердцем, сам срастворившись с памятью о Боге. Человек тогда предает Господу, как жертву приятную Ему, свое сознание и свободу, а от Него получает власть над собою, и силою, от Него получаемою, правит всем своим, внутренним и внешним, как бы от Его лица.

120. Что более всего озабочивает ищущего, так это внутреннее нестроение в мыслях и желаниях; вся его ревность обращена на то, как бы устранить это нестроение. К этому другого способа нет, как добыть это духовное чувство или эту теплоту сердечную, при памяти о Боге. Как только зародится эта теплота, – мысли улягутся, внутренняя атмосфера станет ясна, станут видимы все зарождения добрых и недобрых движений души, и получится власть на отгнание последних. И на внешнее расходится этот внутренний свет, и там дает он возможность отличать должное от недолжного, сообщая и крепость установиться в первом, не смотря ни на какие препятствия; словом, тогда начинается истинная, действенная, духовная жизнь, которая доселе была только в искании, а если и проявлялась, то урывками. И при тех влечениях, о которых была речь, бывает теплота, но она прекращается с прекращением влечения. Здесь же теплота, зародившись в сердце, остается неисходною, и неотходным держит при себе внимание ума. Когда ум в сердце, – это и есть сочетание ума с сердцем, представляющее целость нашего духовного организма.

121. Господь придет излить свет Свой на ваш разум, очищать чувство ваше, руководить вашими действиями. Вы ощутите в себе силы, до сих пор вам неизвестные. – Явится и придет не чувственно и видимо, а невидимо и духовно, но тем не менее действительно. Признаком того служит зарождение уже непрекращаемого горения сердца, причем ум, стоя в сердце, срастворяется с памятью о Господе, утверждается внутрь-пребывание и, вследствие того, замечается все там происходящее, и – угодное Богу принимается, а все греховное и дела все ведутся по точному сознанию на них воли Божией; подается сила править всем течением своей жизни, и внутренней и внешней, подается господство над собою. Человек обыкновенно есть более деемый, нежели действующий. Свободу действий получает он с ощутимым в сердце пришествием Господа. Тогда исполняется обетование: «Аще Сын вы свободит, воистину свободни будете» (Ин.8:36). Вот что приносит Господь, а не что-либо необыкновенное!

122. Может казаться странным, что общения с Богом достигать еще должно, когда уже оно есть, или дается в таинстве крещения или покаяния, ибо говорится: «елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся» (Гал.3:27); или: «умросте, и живот ваш сокровен есть со Христом в Боге» (Кол.3:3). Да по простому понятию Бог везде есть, не далече от коегождо нас, да поне осяжем Его (Деян.17:27), и готов вселиться во всякого, готового принять Его. Только одно нехотение, небрежение, грешность отделяют нас от Него. Теперь, когда покаявшийся отверг все и себя предает Богу, – что препятствует вселению Бога в него?

   В устранение такого недоумения, надобно отличать разные виды Богообщения. Оно начинается с минуты возбуждения и обнаруживается, со стороны человека, исканием, стремлением к Богу, со стороны же Бога – благоволением, содействием, покровом. Но Бог еще вне человека и человек вне Бога, не сопроникаются, не взаимно-входны. В таинстве крещения или покаяния Господь благодатию Своею входит внутрь человека, живо сообщается с ним и дает ему вкусить всю сладость Божества так обильно и ощутительно, как свойственно совершенным, но потом опять сокрывает сие явление Своего общения, только по временам возобновляя его – и то легко, как в отражении только, а не в подлиннике, оставляя человека в неведении о Себе и Своем в нем пребывании до определенной меры возраста, или воспитания по мудрому Своему руководству. После же сего Господь осязательно являет Свое вселение в дух человека, который тогда становится храмом преисполняющего его Триипостасного Божества.

Итак, есть три вида Богообщения: одно – мысленное, бывающее в период обращения, а другие два – действительные; но одно из них – сокрытое, невидимое для других и незнаемое самим, другое же – и для себя, и для других явное…

Вся жизнь духовная состоит в переходе от мысленного Богообщения к действительному, живому, ощущаемому, являемому.

123. Пришедшая Божия благодать – сначала чрез возбуждение, а потом чрез весь период обращения – рассекает человека на человека, вводит его в сознание сей двойственности, в видение неестественного и того, что должно быть естественно, и доводит до решимости отринуть или отчистить все неестественное, чтоб явилось в полном свете естество Богоподобное. Но очевидно, что такая решимость есть только начало дела. В ней человек только еще сознанием и произволением вышел из области пришлой, качествующей в нем неестественности, отказался от нее и приложился к естественности ожидаемой и желаемой; но на самом деле, во всем своем составе, остается еще таким, каким был, то есть пропитанным грехом, и в душе по всем силам, и в теле по всем отправлениям качествует страстность, как и прежде, с тем только различием, что прежде все это желалось, избиралось и действовалось от лица человека, с желанием и услаждением, теперь же оно не желается, не избирается, а ненавидится, попирается, гонится. Человек, при этом, вышел из себя, как бы из смердящего трупа, и зрит, какую какая часть его источает страстную вонь, и против воли обоняет иногда, до омрачения ума, весь смрад, издаваемый собою.

   Таким образом, истинная благодатная жизнь в человеке вначале есть только семя, искра; но семя – всеянное среди терния, искра – отовсюду закрываемая пеплом… Это свеча еще слабая, светящая в самом густом тумане. Сознанием и произволением человек прилепился к Богу, и Бог восприял его, соединился с ним в сей самосознающей и произволяющей силе, или уме и духе, как говорится об этом у св. Антония и Макария Великого. И доброго, спасенного, Богоугодного в человеке только и есть. Все другие части находятся еще в плену и не хотят и не могут еще покорствовать требованиям новой жизни: ум не умеет мыслить по-новому, а мыслит по-старому; воля не умеет хотеть по-новому, а хочет по-старому; сердце не умеет чувствовать по-новому, а чувствует по-старому. То же и в теле, во всех его отправлениях. Следовательно, он весь еще нечист, кроме единой точки, которую составляет сознающая и свободная сила – ум или дух. Бог чистейший и соединяется с сею единою частью, все же другие части, как нечистые, остаются вне Его, чужды Его, Хотя Он готов преисполнить всего человека, но не делает сего потому, что человек нечист… Затем, коль скоро он очистится, Бог тотчас являет полное Свое вселение.

124. Итак, что Господь, пришедши в союз с духом человека, не вдруг вполне преисполняет или вселяется в него, это зависит не от Него, готового все преисполнить, а от нас, именно от страстей, растворившихся с силами нашей природы, еще не отторженных от них и не замененных противоположными добродетелями… Но, действуя со всем рвением против страстей, очи ума между тем нужно иметь обращенными к Богу, – в этом состоит исходное начало, которого должно держаться в построении всего порядка Богоугодной жизни, которым должно измерять прямоту и кривость изобретаемых правил и предпринимаемых подвигов. В этом должно убедиться, как можно полнее, потому что все, кажется, заблуждения деятельные происходят от незнания сего начала. Не разумея всей силы сего, иные останавливаются на одной внешности упражнения и подвизания, другие – на одних делах добрых и навыке в них, не простираясь выше, а третьи прямо идут в созерцание. Все сие нужно, но всему своя череда. Сначала все – в семени, потом развивается не исключительно, но преимущественно в той или другой части, однако ж неизбежна постепенность – восход от внешних подвигов к внутренним, а от тех и других – к созерцанию, а не наоборот.

125. Первое семя новой жизни состоит из сочетания свободы и благодати, и спеянием ее будет развитие сих же одних элементов. Как там, полагая обет жить по воле Бога, во славу Его, говорил кающийся: «только Ты укрепи и утверди», – так и во все последующее время он поминутно должен полагать, так сказать, себя в руку Божию с молитвою: «Ты Сам соверши, что воле Твоей угодно», – чтобы таким образом, как в сознании и произволении, так и на самом деле Бог был действуяй в нас, и еже хотети, и еже деяти о благоволении. Минута, в которую человек сам чает что-нибудь произвести над собою и в себе самом, есть минута погашения жизни истинной, духовной, благодатной. В сем состоянии, не смотря на непомерные труды, истинного плода не бывает.

126. Существенное настроение покаянника: – «имиже веси судьбами, спаси мя, Господи, а я буду трудиться и нелицемерно, без уклонений, перетолков, по чистой совести творить все, что уразумею и смогу!» Кто так настроит себя внутри, того действительно воспринимает Господь и действует в нем, как царь. У него учитель – Бог, молитвенник – Бог, хотетель и деятель – Бог, плодоносец – Бог, властитель – Бог. Это – семя и сердце небесного в нем древа жизни.

127. Грех изгнан теперь из своих укреплений, занятых добром, разрознен, рассеян в своих силах.

   «Благодать и грех не вместе сокрываются в уме, говорить св. Диадох, но до крещения (или до таинства покаяния) благодать из вне возбуждает душу к благому, сатана гнездится в глубине ее, стараясь заградить все правые исходы ума; с того же самого часа, в который возрождаемся, демон бывает вне, а благодать внутри.

128. Указание упражнений, способствующих к утверждению в добре душевных и телесных сил человека.

   Таким образом, благодатная внутрь, в духе, жизнь будет гореть и разгораться. Ради ревности и усердия человека, предающего себя Богу, благодать будет наитствовать его и проникать своею освящающею силою все более и более, или усвоять себе. Впрочем, на этом не можно и не должно останавливаться. Это еще семя, точка опоры. Надлежит сделать, чтобы сей свет жизни проходил далее и, проникая собою естество души и тела и, таким образом, освящая их, присвояя себе, отревал прившедшую неестественную страстность и возводил их в чистый и естественный их вид, – не оставался в себе, а разливался по всему нашему существу, по всем силам. Но поелику силы эти все пропитаны неестественным, то дух благодати, чистейший, пришедший в сердце, не может прямо и непосредственно входить в них, будучи преграждаем их нечистотою. Посему надлежит утвердить некоторые посредства между духом благодати, живущим в нас, и силами, чрез кои он переливался бы в них и целил их чрез них, как чрез приложенные к больным местам пластыри. Очевидно, что все эти посредства, с одной стороны, должны носить характер и свойства Божественного или небесного происхождения, а с другой – стоять в совершенном согласии с нашими силами в их естественном устроении и назначении, иначе благодать не пройдет чрез них и силы не извлекут себе целительности из них. Таковы посредства должны быть по своему происхождению и внутреннему свойству. Сами же в себе они не могут быть иным чем, разве действиями, упражнениями, трудами, поелику прилагаются к силам, коих отличительное свойство – действовать… Дела и упражнения, как средства к уврачеванию сил наших и возвращению им потерянной чистоты и целости, суть: пост, труд, бдение, уединение, удаление от мира, хранение чувств, чтение Писания и св. отцов, хождение в церковь, частая исповедь и причащение.

129. Имея целью очистить и исправить человека, Божественная благодать прежде всего вручает исходище всей его деятельности, именно: обращает сознание и свободу к Богу, чтоб отсюда потом проводить целение и по всем силам, чрез их деятельность собственную, назначаемую им, или возбуждаемую в них из исходища уже исцеленного и освященного. Как уврачевывается и как хранится это исходище, мы видели перед сим. Теперь надлежит определить, какие должны исходить из него действия, с целительною силою, в том значении, какое указано пред сим… Все сии упражнения должны быть направляемы так, чтобы не погашали, а возгревали более дух ревности, со всем внутренним устроением.

130. Отделись дух (наш) от Бога, и сила, данная человеку от Бога, взята будет от него. Тогда он не может уже управиться ни с стремлениями души, ни с потребностями тела, ни с внешними соприкосновенностями. Он предан бывает на разволоку душевно-телесной желательности и внешней житейской суетности, хоть все в видах самоуслаждения. Сличите эти два строя жизни, и увидите, что первый – весь внутрь себя живет пред Богом, а второй – весь во вне с богозабвением. Этот последний строй жизни крайне ухудшается тем, что в него привходят страсти, кои, коренясь в самости, проникают всю душевно-телесность и всему здесь дают злое, противное духу или страху Божию и совести, направление, не созидающее, а разрушающее; и тем еще более внешним делают человека.

131. С другой стороны и то неверно, если б кто стал думать, что когда Богообщение поставляется последнею целью человека, то человек сподобится его после, в конце, например, всех трудов своих. Нет, оно должно быть всегдашним, непрерывным состоянием человека, так что коль скоро нет общения с Богом, коль скоро оно не ощущается, человек должен сознаться, что стоит вне своей цели и своего назначения.

132. Таинственного общения с Господом нашим, Иисусом Христом, сподобляются верующие во святом таинстве крещения.

   В крещении и (миропомазании) благодать входит внутрь – в сердце христианина, и потом постоянно пребывает в нем, вспомоществуя ему жить по христиански и восходить от силы в силу в духовной жизни.

133. Жизнь есть сила действовать. Жизнь духовная есть сила действовать духовно, или по воле Божией. Такая сила потеряна человеком; посему, пока снова не дастся ему, он не может жить духовно, сколько бы ни полагал намерения. Вот почему излияние благодатной силы в душу верующего существенно необходимо для жизни истинно-христианской. Истинно-христианская жизнь есть жизнь благодатная. Возводится человек до святой решимости; но, чтоб он мог и действовать по ней, необходимо, чтоб с его духом сочеталась благодать. При сем сочетании нравственная сила, знаменуемая только первым воодушевлением, запечатлевается в духе и остается при нем навсегда. В сем-то восстановлении нравственной силы духа и состоит действие возрождения, совершаемого в крещении, где ниспосылается человеку как оправдание, так и сила действовать «по Богу в правде и преподобии истины» (Еф.4:24).

134. Царствие Божие в нас есть, когда Бог царствует в нас, когда душа во глубине своей исповедует Бога своим Владыкою и покорствует Ему всеми силами, и Бог властно действует в ней и еже хотети и еже деяти о благоволении (Флп.2:13). Начало сему царствию полагается в момент решимости работать Богу в Господе Иисусе Христе, благодатию Святого Духа. Тогда человек-христианин свое сознание и свободу, в которых состоит собственно существо человеческой жизни, предает Богу, а Бог принимает эту жертву и, таким образом, происходит союз человека с Богом и Бога с человеком, восстановляется завет с Богом, прерванный падением и прерываемый произвольными грехами. Этот внутренний союз запечатлевается, утверждается и делается сильным к стоянию и самосохранению благодатною силою в Божественных таинствах крещения, а для падавших по крещении – в таинстве покаяния, и потом постоянно подкрепляется в св. причащении. Так живут все христиане, и все, следовательно, носят в себе царствие Божие, то есть, покорствуют Богу, как Царю, и властвуются Богом, как Царем. Говоря о царствии Божием в нас, всегда надобно прибавлять: в Господе Иисусе Христе, благодатию Святого Духа. В этом – печать христианского в нас царствия Божия. Бог над всеми Царь, как Творец и Промыслитель, но истинно в душах царствует Он, и в душах истинно исповедуется Царем только по восстановлении прерванного падением союза с Ним душ; а это совершается Духом Святым, в Господе Иисусе Христе, Спасителе нашем.

135. Припомните теперь притчу Господню о квасе, скрытом в трех сатех муки. Квас не вдруг делается заметным, но несколько времени остается скрытным, потом уже являет заметные действия и, наконец, проникает все тесто. Так и царствие в нас сначала сокровенно держится, потом обнаруживается, наконец раскрывается или является в силе. Обнаруживается оно показанными невольными влечениями внутрь пред Бога. Тут душа не самовластна, а подлежит стороннему воздействию. Кто-то берет ее и вводит внутрь. Это Бог, благодать Духа Святого, Господь и Спаситель: как ни скажи, сила слова – одна. Бог показывает этим, что принимает душу и хочет властвовать ею, и вместе приучает ее к своему властвованию, показывая – каково оно. Пока эти влечения не покажутся, – а они показываются не вдруг – человек, по-видимому, действует более сам, при скрытой помощи благодатной. Он напрягается вниманием и благонамерениями быть в себе, Бога помнить, отгонять пустомыслие и худомыслие, и всякое дело богоугодно совершать, напрягается и трудится до утомления, но успеть в этом ему никак не удается: и мысли его расхищаются, и страстные движения одолевают его, и в делах оказываются нестроения и ошибки; все это от того, что Бог еще не являет своего властвования над душою. А как только покажется это, (а показывается оно при сказанных влечениях), тотчас все внутри приходит в строй, – знак, что Царь тут.

136. «Что же будет, спросишь ты, если Христос в нас? – «Плоть убо мертва греха ради, дух же живет правды ради». Видишь, сколько зол не иметь в себе Духа Святого: смерть, вражда на Бога, невозможность угодить Ему, покоряясь Его законам, быть Христовым и иметь Его в себе обитающим! Смотри также, сколько благ иметь в себе Духа: действительно быть Христовым, иметь в себе самого Христа, состязаться с Ангелами! Ибо возыметь плоть мертвою для греха, значит начать жить вечною жизнью, еще здесь на земле носить в себе залог воскресения и удобность идти стезею добродетели. – Апостол сказал не просто: плоть мертва, но присовокупил: греха ради, для греха, дабы разумел ты, что умерщвляется порок, а не естество тела. Не о сем говорит Апостол; напротив, хочет, чтобы тело было мертво, оставаясь живым. Когда тела наши для плотских воздействий ничем не разнятся от лежащих в могиле, это есть признак, что имеем в себе Сына, что в нас пребывает Дух» (Св. Златоуст).

   Как пред светом не может устоять тьма, так пред Христом Господом и Духом Его – плотское, страстное, греховное. Но как бытие солнца не отнимает бытия тьмы, так и присутствие в нас Сына и Духа не отнимает бытия в нас чего-либо греховного и страстного, а только отнимает силу его. Страстное и греховное, как только случай, тотчас выступает и предлагает себя сознанию и произволению. Если сознание обратит на то внимание и займется тем, то туда же может уклониться и произволение. Но если сознание и произволение в этот момент перейдут на сторону духа и обратятся ко Христу Господу и Духу Его, то все плотское и страстное тотчас исчезает, как дым от дуновения ветра. Это и значит – плоть мертва, бессильна. – Таков всеобщий закон жизни истинных христиан. Но есть степени. Когда кто неисходно пребывает сознанием и произволением на стороне духа в живом осязаемом общении со Христом Господом в Духе Его, то в ту пору плотское и страстное и показаться не может, как пред солнцем – тьма и пред пламенем – холод. Тут плоть совсем мертва – недвижима. Эту степень и разумеет в настоящем месте св. Павел. Св. Макарий Египетский нередко живописует сию степень. А общий порядок духовной жизни лучше всех описан у преподобного Исихия. Сущность его наставлений в следующем: когда восстает плоть и страсть, отворотись от них невниманием, презрением, неприязнью, и обратись молитвенно ко Христу Господу, в тебе сущему, – и плотское и страстное тотчас отойдет.

137. Трудитесь в навыкновении молитве Иисусовой. Благослови Господи! Веровать надобно, что Господь Иисус Христос внутрь нас есть, – в силу крещения и причащения, по обетованиям самого Его, соединенным с сими таинствами. Ибо крещенные облекаются во Христа, а причащающиеся приемлют Господа. «Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает, и Аз в нем», говорит Господь. Только смертные грехи лишают нас сей великой к нам милости. Но кающиеся и по исповеди причащающиеся, опять возвращают ее себе. Так веруйте. Если недостает веры, молитесь, чтоб Господь приложил ее вам и утвердил в вас крепко и непоколебимо.

138. Кто внутрь себя, тому и мир духовный открыт. Отсюда видно, что как внутрь-пребывание, с зрением иного мира, есть условие к возгреванию духовных чувств, так и обратно – последние предполагают первые и своим рождением вызывают их. Совокупным же взаимодействием тех и других спеется духовная жизнь. Кто в чувстве, того дух связан и привязан, а у кого нет его, тот парит. Потому, чтоб успешнее пребывать внутрь, спеши до чувства, хотя тоже чрез напряженное самовнедрение. Оттого, кто хочет остаться с одним собиранием умовым, тот трудится напрасно: одна минута – и все разлетается. Не дивно после сего, что ученые, при всем образовании, непрестанно мечтают: это – оттого, что работают одною головою.

139. Вот делания для сил души, с приспособлением их вместе и к движениям духа. Здесь видим, как каждое из них приспособлено к жизни духа или чувствам духовным. Но они же ведут и к укреплению начальных условий внутрь пребывания, а именно: делания умовые – к собранию внимания, делания воли – к бодренности, а делания сердца – к трезвению. Молитвование же или молитва покрывает все их и все совмещает; даже в производстве своем она есть ни что иное, как внутренняя, прежде изъясненная деятельность… Эти делания, проникнутые духовными стихиями, сродняют душу с духом и срастворяют. Отсюда очевидно, как существенно они необходимы и как худо делают увольняющие себя от них. Они сами причиною того, что у них труд идет без плода, потеют, но не видят плода, затем скоро остывают и всему конец.

140. Пока не сядет душа умом своим в сердце, до тех пор не видит себя и не сознает как следует.

141. Царствие Божие внутрь вас есть, говорит Господь, и потом для одного духовного делания заповедал: вниди в клеть твою и затвори двери… Это – клеть сердца, по разумению всех св. отцов. По сей-то причине, человек духовный, спасающийся, подвизающийся и называется внутренним.

Читать далее на сайте Азбука веры